Из апартаментов донесся звук, похожий на звон струны, задетой медиатором. Обернувшись, Фарр увидел двух служителей, несущих высокий буфет со множеством отделений, заполненных всевозможными яствами. Фарр закусил облатками, фруктами, морскими корнеплодами и паштетами; тем временем пылающий горб Хи Возничего начал высовываться из-за горизонта.

Когда Фарр покончил с завтраком, служители снова появились – с расторопностью, вызвавшей у Фарра легкую ироническую усмешку. Они удалили буфет, после чего зашла туземка, приветствовавшая Фарра вечером предыдущего дня. Сегодня к своему обычному костюму из черных лент она прибавила изощренную куафюру из таких же черных лент, прикрывавшую шишковатые гребни ее черепа и придававшую ей неожиданную привлекательность. Исполнив обряд церемониальной жестикуляции, она объявила, что Жде Патасз готов ждать, пока Фарр не удостоит его своим визитом.

Фарр проследовал за ней к вестибюлю в основании огромного ствола. Здесь его встретил Жде Патасз в компании другого исзика, какового он представил как Омона Божда, торгового представителя кооператива жилищеводов. Омон Божд был повыше Патасза, его лицо было чуть шире и не отличалось такой проницательностью, а его манерам – почти незаметно – были присущи бóльшие деловитость и прямота. Он носил синие и черные ленты, а также черные щечные диски, что, насколько понимал Фарр, свидетельствовало о его принадлежности к одной из высших каст. Обращение Патасза с Бождом – опять же, в той мере, в какой об этом мог судить Фарр – представляло собой странную смесь покровительственного снисхождения и почтения. Фарр объяснил себе этот диссонанс противоречием между кастой Омона Божда и бледной белизной его кожи, выдававшей уроженца одного из южных архипелагов или даже Южного континента; в его внешности отсутствовал бледно-голубой оттенок, характерный для плантаторов-аристократов Феадха. Фарр, приведенный в достаточное замешательство необычайным вниманием, которое ему оказывали, не стал придавать особого значения таким деталям.

Жде Патасз провел гостей к шарабану с покрытыми мягким материалом скамьями. Экипаж этот поддерживался сотней почти бесшумных воздушных вихрей. Здесь не было узоров или украшений – бледная оболочка цельно выращенной конструкции с загнутыми, укрепленными ребрами жесткости перилами, вогнутыми арочными сиденьями скамей и болтающейся бахромой темно-коричневых волокон сама по себе производила ошеломляющее впечатление. Служитель в красных и коричневых лентах уселся на выступавший спереди рог экипажа и стал манипулировать какими-то устройствами управления. На отдельной низкой кормовой скамье сели еще два служителя, державшие различные инструменты, эмблемы и снаряжение Патасза – Фарр не мог догадаться, в каких целях они все это взяли с собой.

В последнюю минуту к экскурсантам присоединился четвертый участник, исзик в синих и серых лентах, которого Жде Патасз представил как Юдера Че, «главного архитектора».

«Фактический исзикский термин, – пояснил Жде Патасз, – имеет, конечно, иное значение; он объединяет в себе множество других смыслов и ассоциаций: „биохимик“, „инструктор“, „поэт“, „предтеча“, „любовно заботливый жилищевод“ и многое другое. В конечном счете, однако, это слово описывает того, кто создает жилища нового типа».

Сзади на небольшой отдельной платформе, разумеется, ехали три вездесущих агента Сзекра. Фарру показалось, что в одном из них он распознал офицера, сопровождавшего его во время набега тордов – то есть исзика, ответственного за различные унижения, которым Сзекр подверг его как подозреваемого инопланетянина. Фарр подумывал уже о том, чтобы указать на этого агента Жде Патасзу, обещавшему утопить виновного в дурном обращении с гостем. Тем не менее Фарр сдержался – Патасз мог, того и гляди, выполнить свое обещание.

Экипаж проскользнул по воздуху под массивными древесными жилищами центра города и направился по дороге, ведущей к нескольким небольшим полям. Здесь росли серо-зеленые побеги – насколько понимал Фарр, будущие жилища в нежном возрасте. «Дома классов AAA и AAБР для бригадиров Южного континента, – довольно-таки снисходительным тоном объяснял Жде Патасз. – Четырех- и пятистручковые деревья поодаль предназначены для ремесленников. Каждый регион предъявляет особые требования, описанием которых я не буду вас обременять. Наши экспортные сорта, конечно, не имеют такого большого значения, потому что мы отправляем на другие планеты лишь несколько стандартных, легко выращиваемых конструкций».

Фарр нахмурился. Покровительственные манеры Жде Патасза, казалось, проявлялись все отчетливее. «Вы могли бы намного увеличить объем экспорта, если бы поставляли более разнообразный ассортимент продукции», – заметил ботаник.

В глазах Жде Патасза и Омона Божда появились признаки насмешки: «Мы продаем на другие планеты столько деревьев, сколько пожелаем. Зачем увеличивать сбыт? Кто оценит уникальные, исключительные свойства наших жилищ? Вы же сами говорите, что земляне рассматривают дом, по сути дела, как нору или пещеру, позволяющую укрыться от непогоды».

«Вы меня неправильно поняли – или может быть, я неудачно выразился. Но даже если бы то, что вы говорите, было справедливо – а это, конечно, не так – на Земле, а также на других планетах, куда вы поставляете дома, все равно существовала бы потребность в самом разнообразном ассортименте жилищ».

Омон Божд вмешался в разговор: «Если я могу позволить себе использовать этот термин в наименее оскорбительном смысле, по сути дела вы мыслите нерационально, саинх Фарр. Позвольте мне объяснить. Вы утверждаете, что на Земле существует потребность в жилищах. На той же Земле существует, однако, избыток богатств – настолько существенный, что благодаря порожденной им энергии осуществляются гигантские проекты. Эти богатства позволили бы решить проблему дефицита жилья во мгновение ока – если бы того пожелали те, кто контролирует финансовые средства. Вы понимаете, что такое развитие событий маловероятно и поэтому сосредоточиваете помыслы на нас, относительно бедных исзиках, надеясь, что мы окажемся не такими упрямыми и скупыми, как богачи вашей планеты. Но когда оказывается, что мы поглощены нашими собственными интересами, вы возмущаетесь. Таким образом, основа вашей позиции нерациональна».

Фарр рассмеялся: «Ваше представление о действительности искажено. Верно, у нас есть деньги. Почему? Потому что мы постоянно стараемся максимально увеличивать объем производства и сводить к минимуму затраты усилий. Использование исзикских жилищ – один из способов минимизации усилий».

«Любопытно!» – пробормотал Жде Патасз. Омон Божд многозначительно кивнул. Экипаж на воздушной подушке повернул и полетел над зарослями шиповатого серого кустарника, усеянного черными шарами. Дальше, за полосой пляжа, начинался спокойный синий мировой океан – Феадх. Экипаж опустился носом к прибою и стал скользить над водой к небольшому прибрежному островку.

Жде Патасз торжественно произнес почти загробным тоном: «Теперь вы увидите то, что дозволяется видеть очень немногим: экспериментальную станцию, где мы проектируем и разрабатываем новые жилища».

Фарр пытался ответить подобающим образом, выражая заинтересованность и благодарность, но Патасз явно сосредоточил внимание на чем-то другом, и Фарр замолчал.